Роман Асхабадзе: «Ни у кого я не видел такого тактического разбора, как у Карпина. Теория может затянуться на два часа»

«Разговор по пятницам» с бывшим генеральным директором "Спартака".

В конце июня он заехал к нам в редакцию. От вопросов не бегал. Хоть говорить о Воронеже ему сегодня и интереснее, и важнее, чем о «Спартаке».

Но и наш интерес к дням вчерашним воспринял с пониманием...

«Факел»

— Из клубов, которые еще весной числились в ФНЛ, пандемия не пощадила «Луч», «Армавир», «Авангард» и «Мордовию». За «Факел» опасения были?

— Нет. Мы-то с кризисом столкнулись раньше, чем остальные. Когда в июле 2019-го пришел в «Факел», клуб с долгом в районе 100 миллионов рублей находился на грани банкротства. Причем была возможность потратить деньги на усиление состава и занять 10-12 место, показав резкий скачок за последние годы. Болельщики хлопали бы в ладоши, говорили бы, как все круто. Под эти аплодисменты я бы покинул «Факел», а он бы вскоре прекратил существование.

— Сомнительная перспектива.

— Вот именно. Есть в нашем футболе менеджеры, которых не волнует, что клуб накапливает долги. Живут сегодняшним днем. У меня другой подход. Поэтому сказал: «Пускай болельщики будут недовольны, оскорбляют меня, но место в таблице сейчас не главное. Для начала нужно вытащить «Факел» из долговой ямы».

— Удалось?

— Да! За год всё закрыли. А благодаря остановке чемпионата создали небольшую финансовую «подушку». Вообще решение не доигрывать сезон в ФНЛ позволило многим клубам сэкономить. Эти деньги реально помогли. А то бы к лету еще минимум три-четыре команды повторили бы печальный путь «Луча» и «Мордовии». Ну а мы теперь можем спокойно заниматься развитием клуба, поднимать инфраструктуру.

— Похвально.

— Год назад у «Факела» не было ничего, даже своего автобуса. Увидев офис, я ужаснулся. Сотрудники клуба ютились в какой-то каморке...

— На стадионе?

— В жилом доме, где квартиру на первом этаже переделали под офисное помещение. Команде было негде тренироваться, потому что база находилась в чудовищном состоянии, а центральному стадиону, который принадлежит профсоюзам, клуб задолжал огромную сумму.

— Стадион в Воронеже совсем старенький.

— Да, обветшал. Чтобы пройти лицензирование, мы устранили многочисленные недочеты, но прекрасно понимаем — болельщики заслуживают более комфортных условий. Надеюсь, скоро в городе начнется строительство новой арены, которая будет вмещать 8 тысяч зрителей.

— А с базой что?

— Есть два небольших стадиончика — «Чайка» и «Локомотив», где во время чемпионата мира-2018 тренировалась сборная Марокко. Вместе с министерством спорта региона довели эти объекты до ума, сейчас они в нашем распоряжении. Условия для работы великолепные, правда, нет жилого корпуса.

— Как быть?

— На тренировки футболисты приезжают из дома. Перед играми селятся в пятизвездочной гостинице, с которой у клуба договор. От нее до центрального стадиона — три минуты ходьбы. «Чайка» и «Локомотив» — тоже неподалеку. Это не Москва, здесь всё рядом. На территории «Чайки» теперь расположен клубный офис, там же будут базироваться академия и «Факел-М» — молодежная команда, которую мы заявили во второй дивизион.

Бесчастных

— Капитан «Енисея» Александр Харитонов, судя по документам, опубликованным в интернете, зарабатывает полтора миллиона рублей в месяц. Для «Факела» — цифра немыслимая?

— Не только для «Факела» — вообще для ФНЛ! В голове не укладывается, как в первом дивизионе можно платить футболисту такие деньги.

— У вас потолок — 300 тысяч рублей?

— Отвечу так: средняя зарплата игроков «Факела» — 215 тысяч. А когда прошлым летом начинали комплектовать команду, человек семь получали 50 тысяч рублей в месяц.

— Теперь ясно, почему «Факел» провалил первый круг.

— Я приступил к работе за две недели до старта чемпионата, когда на контракте в клубе был один игрок. Так что практически всю команду пришлось собирать по остаточному принципу.

— Хорошо, в этом году из ФНЛ никто не вылетает.

— Уверен, мы бы выкарабкались. Зимой усилились, показывали неплохую игру. У команды было все, чтобы решить задачу и остаться в ФНЛ по спортивному принципу.

— Сергея Оборина, просидевшего 11 лет без работы, тренировать «Факел» позвали вы?

— Нет. Договоренность о его назначении была достигнута за пару дней до моего появления в клубе. Мы встретились, пообщались, Сергей Григорьевич произвел приятное впечатление. И я решил ничего не менять. Плюс надо понимать вот какой момент. Я тогда со многими из футбольного мира беседовал. Ни тренеры, ни игроки в Воронеж не рвались совершенно. Потому что долги, нет серьезных задач и нормальных условий для работы, а болельщики требовательные, спуску никому не дают. Мне прямо говорили: «Извини, но лезть в эту ж... — себе дороже». Принять вызов мог только человек, которому терять уже нечего.

— Проработал Оборин четыре месяца.

— Учитывая трудности, о которых упоминал, нельзя все сваливать на Оборина. У нас был хороший контакт, но я чувствовал — тренеру психологически сложно справиться с давлением болельщиков. Они и с трибун кричали про него, и после игр, когда ждали у автобуса...

— Про Владимира Бесчастных не кричат?

— Почему? Всякое бывало. Но он закаленный, в «Спартаке» еще как игрок привык к фанатскому прессингу. Даже общение в грубой форме Бесчастных не напрягает. Все равно подойдет, поговорит. Люди видят — тренер открыт к диалогу, и сейчас многие его уже поддерживают. Между прочим, у «Факела» огромная армия болельщиков. Некоторые на все выездные матчи летают, включая Хабаровск и Владивосток.

— С ума сойти. На ваших глазах яркие дискуссии с воронежскими болельщиками у Бесчастных случались?

— Помню, после поражения фанаты стояли возле автобуса, требовали, чтобы к ним подошел Бесчастных. Выйдя из подтрибунного помещения, Владимир Евгеньевич попросил стюарда отодвинуть металлический заборчик и спокойно шагнул в толпу. Долго разговаривали, обсуждали причину неудач. И для Бесчастных, и для меня, поработавшего в «Спартаке», это нормально. А кто-то предпочитает самоустраниться.

— Вы тоже от болельщиков «Факела» наслушались?

— Разумеется. Критики, особенно на первых порах, хватало — и в соцсетях, и на стадионе. Воронеж в этом смысле город непростой. Если болельщики чем-то недовольны, слов не выбирают. После игр у автобуса команду дожидаются не два человека с плакатиком, а 100-150. Но я к этому готов, ни от кого не прячусь, не убегаю. Могу хоть каждый день выходить и общаться с ними, что-то объяснять. Никаких проблем.

— В конце года, когда «Факел» проиграл «Нижнему Новгороду», фанаты выскочили на поле, хотели на кулаках разобраться с игроками своей же команды. Кому-то двинули?

— Нет-нет, драки не было. Конечно, такие вещи недопустимы. Мы сразу ужесточили на стадионе систему допуска и контроля, с активом болельщиков был жесткий разговор. В то же время людей можно понять. Последние 15 лет «Факел» медленно угасал. Негатив накапливается, вот эмоции и бьют через край.

— Почему вместо Оборина пригласили Бесчастных?

— В тренерских качествах Владимира Евгеньевича у меня сомнений нет. По характеру боец, со своим мнением, настоящий правдоруб. Юмор интересный. В любой ситуации сохраняет контроль над командой, умеет из игроков выжимать максимум.

— Жесткий?

— С игроками — да. Он начал тренировать в спартаковской академии, затем перешел в молодежку. Многим его методы кажутся неприемлемыми, а я думаю: почему нет? Молодые смотрят на Бесчастных во все глаза!

— Вам как генеральному директору с ним легко?

— Мне — очень. Люблю открытых людей. Которые могут ошибаться — но не виляют.

— За этот год хоть раз были близки к тому, чтобы уйти из «Факела»?

— Нет. Нельзя бросать все на полпути. Как-то болельщики спросили: «Что будет, если команда рухнет во вторую лигу?» Я ответил: «Там готов работать даже бесплатно, а «Факел» через год точно вернется в ФНЛ».

— Ставим себя на ваше место. После «Спартака», в каком бы клубе ни трудились, — везде будет мелко. Есть такое ощущение?

— Нет. Я люблю футбол, мне нравится моя работа. Быть антикризисным менеджером не пугает. Конечно, по сравнению со «Спартаком» контраст приличный. Там за твоей спиной сильный руководитель с большими деньгами. А здесь была выжженная земля. Но это тоже полезный опыт. Вызов мне как профессионалу. От прихода в «Факел» многие отговаривали, но я согласился — и не жалею.

Веллитон

— В «Спартаке» вы были генеральным директором. Главное достижение — для самого себя?

— Создание четкой вертикали — от академии до основного состава. Единый принцип подготовки молодежи. Сквозная заявка на турниры для вторых команд — а для этого потребовалось убедить РФС внести изменения в регламент. Наша академия вошла в топ-10 в мире по версии УЕФА, а «Спартак-2» пробился в ФНЛ, где выступает по сей день. Через ту команду прошли Гулиев, братья Бакаевы, Максименко, Кутепов, Зуев, Пуцко, Мелкадзе, Тимофеев, Горбатенко, Кротов... Сегодня все они востребованы в премьер-лиге. Без практики в ФНЛ, играя исключительно за дубль, где другой уровень сопротивления, ребята вряд ли попали бы в РПЛ. Скорее всего, осели бы в первом дивизионе, а то и во втором.

— Ошибки в «Спартаке» у вас были?

— Глобальных — пожалуй, нет. Но вот, например, ситуация. 2015 год. Тебе говорят, что денег на укрепление состава нет, а приобретения в ближайшее трансферное окно возможны только в случае продажи игроков. Причем сказано не заранее, а перед стартом заявочной кампании. Мы с этим согласились. Продав кое-кого за небольшие деньги, взяли футболиста. Хотя при нормальном усилении могли бы побиться за прямое попадание в Лигу чемпионов. Теперь понимаю — нужно было действовать иначе.

— Как?

— Сразу идти в отказ. Объяснять, что пригласить классного новичка на деньги, вырученные именно в это трансферное окно, нереально. В итоге привозишь менее качественного игрока, потому что одна позиция проседает, и надо хоть кем-то закрыть дырку. Дальше начинаешь понимать, что лучше бы вообще никого не покупал, и тогда на тебя не вылился бы лишний ушат дерьма — в том числе со стороны высшего руководства. Которое в конце сезона будет критиковать за приобретение, забыв, что деньги на трансферы в тот момент не выделялись. Вот здесь молчание мне дорого обошлось.

— О каком игроке речь?

— Не хочу называть фамилию. Не этично. В данном случае виноват-то не игрок. А менеджмент, который пошел на поводу у совета директоров.

— Есть футболист, о продаже которого сейчас жалеете?

— Нет. В тот период «Спартак» на трансферах зарабатывал серьезные деньги. Эменике в «Фенербахче» ушел за 15 миллионов, Уорис в «Трабзонспор» — за 7. А Рохо? С игроком, потерявшим мотивацию, клуб иногда просто расторгает контракт. А мы пристроили аргентинца в «Спортинг» за 4 миллиона, и столько же получили, когда тот перебрался в «Манчестер Юнайтед». Потому что прописали в контракте процент от последующей перепродажи.

— В «Спартаке» изначально понимали цену Рохо?

— Конечно. Видели — парень талантливый, но в России ему тяжело, постоянный дискомфорт. Аргентинцы вообще в нашей стране адаптируются хуже, чем другие легионеры. По сравнению с бразильцами — небо и земля!

— Почему?

— Разный менталитет. Бразильцы — терпимее, многие вещи воспринимают спокойнее, не забивают голову лишней информацией. Аргентинцы, особенно молодые, в незнакомой обстановке часто начинают хандрить, нервничать, высказывать недовольство. Что моментально отражается на игровых кондициях.

— Прокололся «Спартак» только с Веллинтоном, которого вовремя не успел продать?

— Это не прокол. По Веллитону была жесткая позиция Унаи Эмери. Мы с Карпиным прилетели на сбор в Австрию. Валерий Георгиевич тогда был генеральным директором, я — заместителем. Сказали, что по бразильцу есть очень выгодные предложения. Знаю, Карпин доводил эту информацию и до Федуна, убеждал продать форварда, за которого давали большие деньги.

— Миллионов 15?

— 18! Но Эмери был непреклонен: «Веллитон не продается! Он мне нужен».

— Переубедить пытались?

— Естественно. Объясняли, что за столько лет в «Спартаке» у игрока притупилась мотивация, хочет сменить обстановку, начинает поднывать. Да и характер такой, что парня всегда нужно держать под контролем.

— А что с характером?

— Как у ребенка. Думаю, Веллитон в этом плане даже в 50 лет не изменится... В общем, мы сделали все, что могли, но тренер ответил: «Нет!» А руководители клуба пошли ему навстречу и сохранили футболиста. Правда, через четыре месяца Унаи заявил: «Веллитон полностью потерял мотивацию. Продавайте!» Но за полсезона, которые нападающий не играл, спрос на него резко упал.

— Уже и за 5 миллионов брать никто не хотел?

— По Веллитону вообще не было предложений. Отдали в аренду — сначала в бразильские клубы, затем в «Сельту». Надеялись, это поможет ему реанимировать карьеру, но... Поезд ушел.

— Карпин годы спустя произнес: «Подняли Веллитону зарплату в два раза, и парень с футболом закончил».

— Вряд ли Валерий Георгиевич делал акцент именно на зарплате. Ее бразильцу повысили еще после первого бомбардирского сезона — и на следующий год опять стал лучшим, наколотил 19 мячей. Но с его характером долго держать в планку в одном клубе очень сложно. Каждый раз нужны новые стимулы.

— Как отреагировали, когда Веллитона после столкновения с Акинфеевым пытались выставить негодяем?

— Между прочим, мы выиграли суд у генерального директора ЦСКА Романа Бабаева! Он публично оскорбил Веллитона.

— Назвал в интервью конченым подонком и добавил: «Ему теперь надо осторожнее гулять по улицам Москвы, фанаты ЦСКА могут жестко отомстить». Чья идея — судиться с Бабаевым?

— Веллитона. Узнав, какие слова прозвучали от официального представителя клуба, бразилец проконсультировался со своими юристами, а потом пришел к нам: «Буду подавать иск о защите чести и достоинства. Хочу, чтобы «Спартак» мне помог». Суд требования удовлетворил, сумма штрафа символическая — один рубль. Что касается самого эпизода, то Веллитон правила не нарушал. Не толкал Акинфеева, который выбежал за пределы штрафной. Оба выпрыгнули за мячом, в воздухе столкнулись, вратарь неудачно приземлился на левую ногу и порвал «кресты». Слава богу, восстановился.

Штрафы

— Как был обставлен ваш уход из «Спартака»?

— В мае 2015-го контракт заканчивался. Продлевать руководство не захотело. Когда Александр Жирков, теперь уже бывший заместитель Федуна, довел до меня решение совета директоров, никаких вопросов Леониду Арнольдовичу задавать не стал.

— Такой поворот оказался полной неожиданностью?

— Нет. Знал, что к этому идет. Что многие наверху не воспринимают от меня информацию. Да о чем говорить, если на заседаниях совета директоров я присутствовал, но права голоса не имел! Возьмем историю с Якином. Я был против его назначения, объяснял Александру Николаевичу (Жиркову. — Прим. «СЭ»), что Якин — тренер не для «Спартака». Не прислушались.

— Что вас настораживало в Якине?

— Игровая философия, которая абсолютно не соответствует ожиданиям клуба и болельщиков. Сегодня о ней все забыли, радуются, что «Спартак» набирает очки и не обращают внимания, когда даже против «Оренбурга» команда играет вторым номером. При Карпине, играя первым, побеждали на выезде 1:0, но слышали упреки, дескать, футбол не слишком зрелищный, маловато забиваем.

— Было-было.

— Мне очень жаль, что сейчас от фирменного стиля «Спартака» ничего не осталось. Ну а Якин... Жизнь показала — я был прав. Расскажу историю. В переговорах с Якином на начальной стадии я не участвовал, этим занимался Александр Николаевич. Я подключился уже в конце, когда Леонид Арнольдович попросил закрыть сделку, а потом заместитель председателя совета директоров спустил резолюцию.

— Какую же?

— Сказал, что напишет заявление об уходе по собственному желанию, то же самое должны сделать мы с Дмитрий Поповым, спортивным директором. Без дат. На случай провала Якина.

— Заявления впрок?

— Ну да. Это не означало, что нас обязательно уволят — но вопрос будет рассмотрен на совете директоров. Я писать заявление отказался. Считаю, надо уважать себя как человека и менеджера. Тогда же напрямую обратился к Федуну: «Леонид Арнольдович, не вижу логики в популистских шагах. Если что-то в моей работе вас не устраивает — уйду в любой момент. Без всякой компенсации».

— Жирков с Поповым заявления написали?

— Вроде бы. Кончилось тем, что эти люди продолжили работу в «Спартаке», а я после сезона покинул клуб.

— Широков назвал Якина мудаком. Вы к подобной мысли никогда не приближались?

— Не хочу это обсуждать. Для меня подобные формулировки неприемлемы. Больше скажу — вызывают отторжение.

— Вы знали, что у Широкова и Якина отношения вышли на уровень оскорблений?

— Нет. Чувствовал, отношения тяжелые, но не представлял насколько. Если б Якин сказал руководству, что Широков его оскорбил, к футболисту применили бы жесткие санкции.

— Штраф?

— Да. Вплоть до месячной зарплаты.

— Что натворил игрок, которого вы оштрафовали на 110 тысяч евро?

— Честно, не помню такой истории. Возможно, цифра сложилась из серии проступков. На моей памяти в «Спартаке» большие деньги платили Езбилис, Веллитон и Дзюба.

— За что?

— Езбилис — за несогласованное и неправильное интервью, за которое потом извинялся. Веллитон — за нарушение режима, лишний вес. А Дзюба — за «тренеришку».

— Казалось, Веллитона ваши штрафы не сильно тревожили.

— Почему? Переживал, что столько денег теряет, какое-то время пытался держать себя в рамках. Но с его характером это нелегко. Говорю же — он как ребенок. Добрый, открытый, непосредственный. Все проступки Веллитона воспринимались без негатива. Понимали — не со зла.

Черенков

— Рекордный лишний вес, который игрок «Спартака» привозил из отпуска?

— 7-8 кило. Фамилию не назову. Просто не помню.

— Билялетдинов?

— У Динияра лишние килограммы были, но не в таком количестве.

— Все равно больно. При тех штрафах — 100 долларов за 100 грамм лишнего.

— Так, подождите! Вопрос: когда штрафовали?

— Когда?

— Пауза между чемпионатами — ты уходишь в отпуск. Возвращаешься, а у тебя плюс 7-8 килограммов. Всегда у Карпина давалось время привести себя в порядок. Всегда!

— Неделя?

— Около того. Кто в отпуске за собой следил, вес не набирал. Вопрос профессионализма в чистом виде. Но с лишним приезжали многие. Если за неделю не успел скинуть — плати.

— Для Дика Адвоката профессионал номер один в футболе — Тимощук. Кого назовете вы?

— Из спартаковцев — Алекса. У Реброва тоже ни залетов, ни косяков. Из сатурновских ребят выделю чеха Кински и аргентинца Павловича.

— Смешны вам были разговоры, будто Павлович — гей?

— Да ну! Чепуха. Как и слухи про экс-спартаковца де Зеува. Уже куча футболистов, поигравших с ним в одной команде, сказали, что голландец — нормальный парень. Но журналисты продолжают муссировать эту тему. С Павловичем то же самое. Хотя у него жена, дети.

— Говорят, последние сомнения по ориентации Павловича отпали, когда Олег Шишканов, один из авторитетных руководителей «Сатурна», зашел в раздевалку и пожал аргентинцу руку.

— Этого не видел. Зато прекрасно помню, как Павлович пахал на тренировках. Бился за каждый мяч с таким остервенением, что физически мощные игроки отлетали. В стыках никому не уступал. Мужик! Во всех смыслах.

— Широков, поигравший недолго в «Сатурне», рассказывал нам: «Когда легионерам выдали автомобили, у Жедера не оказалось прав. При мне за руль так и не сел. Сначала его возил Асхабадзе, потом к Жедеру приехала жена, она с автомобилем управлялась».

— И у Жедера, и других легионеров права были. Но не международного образца. Какое-то время понадобилось, чтобы утрясти вопрос с МВД. У меня, студента, машины еще не было, а жил на Волгоградке. Если ехать на базу, это по пути. Вот ребята и подвозили — Жедер, Жан, Павлович... Иногда кто-то говорил, что хочет отдохнуть перед тренировкой — тогда я садился за руль.

— Кажется, угнетали вас слова спартаковских ветеранов, что в «Сатурне» были водителем Жедера.

— Да ничего меня не угнетало! Конечно, расстраиваешься, сталкиваясь с домыслами или откровенной ложью. Но стараюсь на таких моментах не зацикливаться. А с ветеранами «Спартака» отношения отличные. Когда работал в клубе, мы регулярно встречались, всячески помогали. Помимо материальной поддержки и привилегий добились, например, чтобы у ветеранской команды появился свой доктор.

— Самый душевный из спартаковских ветеранов?

— Черенков. Не от мира сего — с точки зрения любви к футболу, отсутствия корыстных интересов. Для себя Федор ничего не просил. Ни-ког-да. Разве что за ветеранов. Или за мальчишек из академии. Еще до переезда на стадион, в старом офисе, общались чуть ли не каждый день. Когда приходил Черенков, я бросал все дела, садились, пили кофе.

— Как он выглядел незадолго до кончины?

— По-разному. То с бородой, то без. Настроение тоже менялось. И Сергей Родионов, и клуб помогали Федору до последнего дня. Но у него были серьезные проблемы — не стану говорить какие...

— Мы в курсе. К концу жизни на кагор подсел. Божьи люди внушили, что для очищения крови полезен.

— Да. Кагор противопоказан, когда принимаешь определенные препараты, сразу обратный эффект. Это был страшный удар по здоровью.

«Гипнотизер»

— Сколько в «Сатурне» платили переводчику?

— 500 долларов в месяц.

— Плюс премиальные?

— Они персоналу и сотрудникам клуба полагались не всегда, потом вообще упразднили. Тогда футболисты после победных матчей начали скидываться. Коллектив был дружный, сбрасывались все — и наши, и легионеры. Распределял деньги Кински, капитан.

— В «Спартаке» на первых порах платили меньше?

— Раза в три. Моя первая ставка — 25 тысяч рублей. Когда ты молод, нет ни жены, ни детей, а есть амбиции и желание расти, о деньгах думаешь в последнюю очередь. Михаил Воронцов, гендиректор «Сатурна», предлагал остаться, обещал серьезно поднять зарплату. Но я выбрал «Спартак».

— Ни секунды не сомневаясь?

— Абсолютно.

— Герман Чистяков сообщил в интервью, что зарабатывал в «Анжи» как генеральный директор 700 тысяч рублей в месяц. Вы в «Спартаке» на этой должности получали больше?

— Нет. Точную цифру не назову. Коммерческая тайна.

— Какое качество вам помогло из переводчиков взлететь так высоко?

— Наверное, повышенная работоспособность. Готовность жить футболом 24 часа в сутки.

— В должности гендиректора ночевать в кабинете приходилось?

— Ночевать — нет. А до 5 утра в офисе сидел часто. Особенно в разгар трансферного окна.

— Как-то вы обронили: «Я тяжелый человек, со мной бывает сложно найти общий язык».

— Да, я очень требовательный. Сам работаю в графике 24/7 и хочу, чтобы так же трудились остальные. Не устраивает — уходи. Возьмем другого.

— Сурово.

— Нормально. Почему-то многие думают, что работа в футболе — сплошной расслабон. Сгонял на матч, посидел в ложе с шарфиком, выпил бокал вина... Стоп, а клуб-то как развиваться будет? Кроме первой команды я всегда огромное внимание уделял «Спартаку-2», академии, вникал в мельчайшие нюансы. Этого же требовал от подчиненных. Но!

— Что?

— Важно соблюдать принцип справедливости. Люди знают — бонусы в конце года за успешную работу никто не отменял. Нельзя сотрудников «душить» и «душить». Они должны видеть горизонт.

— Мы слышали, вы установили строгие порядки и в спартаковском офисе, и на базе в Тарасовке, осуществляя личный контроль даже в мелочах.

— Насчет контроля — правда. Но внутренние нормативы и санкции за их нарушение утверждал не только я.

— Еще кто?

— Руководство и тренерский штаб. При каждом тренере садились, заранее договаривались, по каким правилам играем. Все вносили свои предложения. Ну а дальше нужно исполнять. Четкие рамки лучше, чем хаос.

— Читаем про вас заметку. Вот строка: «Стиль работы Асхабадзе — предельная конкретика, стиль поведения — жесткость, граничащая с бездушием».

— И?

— Что здесь не так?

— Со стороны виднее. Может, всё и так. Разве что с последним словом не согласен. Как человек верующий, надеюсь, душа существует.

— В «Спартаке» перед кем-то у вас осталось чувство вины?

— Нет. Вот вы сформулировали — «чувство вины»... Мы футбол обсуждаем или бразильские сериалы?

— Ну, вам же приходилось увольнять людей.

— Да. Как любому руководителю. Допускаю, где-то мог перегнуть палку, в каких-то ситуациях стоило быть помягче. И все-таки не думаю, что к кому-то был несправедлив. Поймите, я не должен никого заставлять работать. У каждого свои обязанности, их надо выполнять. Точка.

— А история с пожилым пресс-атташе Леонидом Трахтенбергом, который в клубном автобусе забыл то ли куртку с документами, то ли сумку?

— У меня с Леонидом Федоровичем нормальные отношения. Думаю, со временем он все понял. Есть четкие правила, которых нужно придерживаться. Не может коллектив страдать из-за одного человека.

— Что же произошло?

— Поздний вечер. Команда уставшая, после проигранного матча возвращается на базу. И что, на МКАДе останавливать автобус? Из-за того, что кто-то забыл вещи? Я сказал: «Доедем до Тарасовки, двери откроются — будем вместе искать, даже помогу». Не забывайте, рядом со мной сидели тренеры и футболисты. Так что решение было коллегиальное, не мое. А человек на машине добрался до базы, потратил минут сорок. Ничего страшного.

— Трахтенберг подобрал вам определение — «гипнотизер».

— Понятия не имею, что вкладывает в этот смысл. Я не читал его интервью, мне потом передали. Ну гипнотизер и гипнотизер.

— Он считает, что Карпин в «Спартаке» попал под ваше безграничное влияние.

— Тогда я, наверное, и Федуна охмурил — раз генеральным директором назначил... Смешно. Есть у Трахтенберга еще одна шутка. Бывало, звонишь: «Леонид Федорович, как дела?» — «Нормально. Лежу, работаю...»

— Это первый человек, который заподозрил у вас гипнотические способности?

— Да уж. Прежде о таком не слышал.

Друг

— Карпин остается вашим другом?

— Конечно. Часто созваниваемся.

— Пара конкретных ситуаций, когда он вас восхитил?

— Знаете, среди тренеров встречал массу людей, которые имитируют любовь к футболу. Дают себе поблажки, меняют тренировочный график, чтобы лишний раз не напрягаться. А Карпин вкалывает больше всех, 24 часа в сутки, полностью растворяясь в профессии. Меня очень расстраивало, когда раньше говорили, мол, главное достоинство Карпина — хороший мотиватор. Да я ни у кого не видел такого скрупулезного подхода и тактического разбора! Хотя поработал с 15 тренерами — и нашими, и иностранцами.

— Значит, у Карпина, как у Бескова, теория может затянуться часа на два?

— Да. Но сначала-то нужно всё с ассистентами разобрать, подготовить выкладки, что-то подкорректировать. И в самолете, и в машине Карпин сразу доставал компьютер, пересматривал игры. На тщательный анализ одного матча уходит часа четыре.

— Валерий Георгиевич для нас открывается с новой стороны.

— Футболисты, поигравшие у него, отмечали, что умеет не только мотивировать. Теоретические занятия интересные, тактике уделяет много внимания. От Карпина на поле не ускользнет ни одна деталь.

— То, что он сотворил с «Ростовом» — шикарная иллюстрация к вашим словам.

— Да. «Ростов» — команда тренерская. Для меня хороший тренер — тот, у кого есть фирменный почерк. Неважно, в какой футбол ты играешь — атакующий или оборонительный. Должно быть свое лицо.

— Помните историю, как Карпин вопреки всему включил в стартовый состав Веллитона, и тот забил три гола?

— Это матч с «Локомотивом». Веллитон тогда снизил к себе требования, плохо тренировался. Недельный цикл провел не с основной группой. Было ясно, что в ближайшем туре Карпин на него не рассчитывает. Но прямо перед установкой еще раз проанализировал ситуацию и все-таки решил выпустить бразильца. Он сделал хет-трик, и «Спартак» выиграл — 3:2.

— Мы общались с Динияром Билялетдиновым. Задали вопрос — что посоветует футболисту, который идет к Карпину?

— Ну и что ответил?

— Цитируем: «Помалкивать. Что бы Карпин ни говорил — не надо реагировать и огрызаться. Лучше смотреть в пол. Желательно бояться. Точнее, показывать трепет». Согласны?

— Да вы что?! Нет, конечно! С Валерием Георгиевичем любой футболист мог жестко разговаривать. Отстаивать свою позицию, спорить. Такое даже приветствовалось.

— Серьезно?

— А вы послушайте сегодня игроков «Ростова» — «Карпин всегда открыт, разговаривает с нами». Кто там в пол-то смотрит? Это речи обиженного футболиста. По собственной вине в полном объеме не реализовавшего свои способности. Вот и все.

— Главный для вас урок в истории с Билялетдиновым?

— Да никакого урока! Что я могу вынести из этой истории? Он вернулся в Россию — сбавил к себе требования. Не выдержал конкуренцию. Покопался бы в себе — отыскал бы ответы на многие вопросы.

— Может, вы что-то не изучили, прежде чем его подписывать?

— Я не был генеральным директором. Так что изучал не я. Только летал в Англию, участвовал в оформлении сделки.